Чё говоришь дядя Гриша, курю много? Чё это, много, три пачки…

Злой вот и курю, сглазили меня,  порчей спортили, все дела рушатся.

Тут я недавно самогонку нашёл, ничью, у  Федьки в сарайке, да, нашел, замок считай сам свалился, а там она валятся, 18 литров… Скока-то я из них недопил, и ушёл. И пока шёл я,  сглазили меня…

Федька меня пошёл искать, по следам, а кого ишо, тока у меня такие следы, больше-то в деревне никто его самогонку не нашёл,  я тока. Вот у меня и следы особые, две ножки, рядом две ладошки, посреди колея от бровей моя, а в конце следов я, с  мордой об землю поцарапанной, на пяти точках стою, тут же у сарайки у Федькиной, с землёй разговаривая…

Чё говоришь дядя Гриш, было ли у меня алебье? Конечно было, по нему-то, по алебье моему и бил он, Федька-то, всё алебьЕ отбил Федька мне тода. За находку, как говорили: «Чья потеря, мой наход,  за потерю в дымоход»…

Порча это, сглаз на мне, всё не ладиться.

Мотоцикл я тоже купил, у Серёги горбуна, ну Серёга горбун, про которого два года думали что горбун, оказалось, это костюм он на рюкзак одел, и запил, снять некогда было… Так и ходил.

А запил-то он,  с моих денег, да, и я с ним на его, бывшие мои… Я у его мотоцикл купил, «Москва», старый, без мартизаторов, горбун их раньше ишо продал…

Одноместный, моё место, а своей-то  бабе, я на заднее крыло рукав от старого ватника бросил, она на ём и скакала, чуть не отскакалось…

Сразу как тока купили,  и поехали с ней, я не пил тода за рулём же, а за им же не удобно пить, руль мешает, но я всё равно пил, вот чего щас наговорил?! Порча, везде пью…

И до этого выпил ишо… И в промежутке между обоими разами…

Ну, едим шустро, комары встречные в харю бьются, попутные обгоняют, а куда на хрен едим, не знаю, в лес, куда ишо, где гаи нет, прав то у меня нет… Сглазили, всё не как у людей, нормальные-то люди сначала права покупают, потом технику, потом женятся, каждый вечер на мотоцикле, до холодов, потом в качегарке уже, чё на руле мёрзнуть…

Едим мы, так вот, моя вдруг  орёт мне, громче глушителя: «Останови, «козлик», «до кустов» приспичило»!

Или меня она так, «козликом» откличила, или мотоцикл, наверно мотоцикл, да, его конешно, она сказала-то как: «Останови козлик, мотоцикл»…

Я бы его остановил, давно уже дядя Гриша, между ног он уже надоел мне трясучАся, колёса-то все кривые, да спущенные, на ободах едим, по кочкам зуб на зуб не попадает, так губа по губе шлёпает, уже как у утки губы, вот так…

 А как его на хрен останавливать, я же не знаю, половина запчастей то на козлике нет, ни стоп крана, ни якоря, внизу педаляв разных нехватат,

козлик-то он сорок пять  раз ворованный, ишо в сорок первом году был, офицально, а так больше ешо, вот так…

Конечно, Серёга «горбун» объяснял мне, какую где хреновину для остановки дёрнуть, тросик ли, пупсик ли, мы с бабой не засекли, пока у ограды стоял козлик, нету на ём, ни тросика,  ни  насосика, ну я доехал до покосика…

Вот так,  до Лёхинова-то, ну Лёха, тот што тоже порченый, остроумный, двадцать лет в углу он стоял, и башка у его углом стала острая, и ум по башке растёкся, заострился, он лбом себе все шапки попорвал…

Он Лёха-то, как чё сморозит,  замучаешься размораживать,  вот так…

В Москве на лошади катался он, залез, вина взял, водкой звать… за сутки отморозил себе об коня копчик до макушки, конь-то бронзовый памятник… Они вдвоем с мужиком катались, наш Лёха да какой-то Багратион, Багратион-то этот он не наш, Московский какой-то, он и остался ишо кататься, привыкший, вот так…

Стал я кружить по Лёхиному покосу, что бы бензин в «козлике» моём кончился, по кругу ну, он у Лёхи покос как раз такой квадратный, весь как треугольник, тоже острый. Сначала то трясло,  на конавках, язык не помню скока раз прикусил, потом привык я, вот так, на четвёртом часе, и к шуму, и что жена меня сзади щипает уже за перёд, остановки требует…

Ой, а обзывала-то она меня как ты дядя Гриша, повезло што не слышал, совести нету, она меня такими словами, какими я её обычно,  как она тока такие слова во роте держит, вот так…

Кружим, я пью, потом песню запеснил, погромчее:

«Чёрный ворон, белый дятел, жёлтый воробей.
Чебурашка плюшевый, уши  до грудей»…

На припеве  с кустов зайцы вышли, поглядеть  шоу, мужик поёт громче  мотоцикла… запоешь, кода сзади баба с тебя волосы дерёт… из под каски, уши  мне последние порастянула,  лежат на плечах ухи, горят как габариты…

Ишо, моя это, Люську какую-то мне вспомнила, полюбовницу, я уж её забыл Люську, как родила, надо бы зайти… я тоже, одурел, оправдываться стал, ору:

— Я верный тебе, ни с кем кроме Зинки не  дружу, дружинники мы с ей, СОС!.. Моя мне в нос, вот так…

И бензин всё не кончается, полный бак, а бак-то на козлик Серёга приделал от ЗИЛа… А в ём литров четыреста, здоровый да, на руле прям стоит, мне из за него и дорогу-то не видать, еду в бак уперевшись мордой, руками за руль еле достою, дорогу глянуть как-то снизу выглянул, вот так, из под бака, пыль мне в морду из под крыла,  крылов то нету, вот так вот… да дым ишо весь в харю,  глушители-то задом наперёд горбуном поставлены…

У его, у Серёги — горбуна, всё наоборот,  как-то он с фильтра подкуривает, и от семечек  тока шелуху глотает, и в драке тоже, ему главное по роже получить, больше других, вот так…

Кружу по покосу, рулю, зайцев веселю… зайцы тоже прикольные такие пацаны, пока на нас глядели, ишо сильнее окосели… опосля зайцы пошли, из леса охотников своих привели, пусть тоже поглядят, чего они в лесу видят-то, вот так вота…

Слушай дядя Гриша, охотники тоже все вышли наши — три Таньки да два Аркаши… Порченые,  небритые, жалкие, хоть в красную книгу заноси, тока заносить их сами не дойдут, вот не вру, как звери — тока по перегару и понятно что люди это, цари природы с царевнами…

Я прям их помянул сразу…

После моя не выдержала, спрыгнула сама, коленом я её стряхнул, проверить слова отца моего, он всегда говорил:  «Бабу на фиг с возу, кода на мотоцикле в гору, тода тебе любая кобыла, скажет, спасибо»…

Вот так вота, она  спрыгнула, видно не вооруженным взглядом, что она не вооруженным задом, шмяк-шмяк, раз восемь  прошмякала, спружинила, потом её об сосну садануло — там она и уснула… После, у неё долго походка была неповторимая, склюзивная, буквой Л, так вот ходила,  смешно, ну как и я же… Бензин-то в баке тока к утру кончился, в большом,  в маленьком к обеду… Порча это…

За ночь я гонявши, сучья все лицом поломал, фара-то у козлика хитрая, тока днём горит, а на ночь выключается, спит козлик, вот так вота…

Дядя Гриша, ты не лыбся, это порча, сглаз, видно без глаз, тут к бабкам не ходи, да я и не хожу по ним, сам ещё не старый, куда надо туда хожу…

Меня ишо позавчера сглазили, утром с ногами беда случилась, штаны одел, пошёл до лавки, купить башку полечить, чую, ели иду, едва ноги передвигаю,  беда с ногами, до магазина да с магазина — восемь часов шёл, вот так вота… Не идут ноги быстро и всё, как-то так ноги сами в одну штанину обе обулись… Пплачу по ногам, и узко шагаю, часто падаю…

Я ишо, крючок с калитки пока скидывал, чекушку в карман поставил, ну в гачу свободную, она как ведро в колодец ушла без верёвки… если бы пробочкой она зацепилася, не погибла бы в ямке, а так вся на смерть разлетелась, вот так вота…  ой, я же тода же её же и поминал же ей же, из ямки же её же пил же тут же у калитки же…

Порча. Она. Кто тока спортил меня?

Чё дядя Гриша говоришь, из за водки у меня вся  порча?.. Да ну…

А может, и правда, не сглаз это, вот про штаны-то, я вспомнил, меня же дома тогда, никто не видел чтобы сглазить-то, даже я, я на себе в зеркало-то с утра не смотрю, боюсь, раз посмотрел,  подумал это конь небритый в меня глядит, и орёт… а это я, от страха на себя глядел и орал…

Надо  бросать пить-то,  тоже надоело уже,  дети взрослые, им тоже не удобно, што над ихним папкой люди смеются. Недавно, дочка моя чуть живого домой меня вела, плакала, я в грязи, а она уж  невеста, вот так вота…

Возьмусь я дядя Гриша, да брошу пить, не все в деревни пьют, и живут вон ладно, ходют, глаза такие светлые. И я  попробую, остановлюся, поживу, в свете, вот так вота…